Нобель по-русски, часть 3. Лонг о Михаиле Шолохове - авторе одного из самых страшных романов ХХ века, получившем премию спустя много лет после его написания

Как известно, человеческий организм постоянно обновляется на молекулярном уровне. Клетки делятся, стареют, умирают и заменяются другими клетками. В результате этих естественных процессов мы фактически обретаем новое тело спустя каждые 7-10 лет. И всё же есть некоторая основа, некий центр нашего сознания, который (при отсутствие серьёзных болезней или повреждений) остаётся +- стабильным на протяжении всей жизни. К примеру, диплом об окончании универа получает тот же самый человек, что в него поступал. Хотя за время учёбы он мог не только измениться физически, но и лишиться девственности, записать рэп-альбом, начать видеть повестку в любом современном сериале - биология и среда обитания лишь внесли в его личность новые свойства, не уничтожив её полностью. И свой красный диплом он вполне заслужил, несмотря на то, что некоторые оценки были получены ещё на первом курсе.

Но бывают такие случаи, когда с человеком происходят настолько радикальные метаморфозы, что он будто перестаёт быть самим собой. Когда эти метаморфозы бросают тень на его светлое прошлое. Когда награда находит своего героя так поздно, что ничего героического в нём уже не осталось, и более того, у многих возникают сомнения: а действительно ли те заслуги можно записать именно на его счёт ? Что же это могут быть за обстоятельства, которые так меняют человека ? Судьба Михаила Шолохова, третьего русского (советского) лауреата Нобелевской премии, способна на этот вопрос ответить.

Писатель, который всю жизнь позиционировал себя как наследник традиций донского казачества, на самом деле не имел к этой сословной группе прямого отношения (хоть и родился в станице Вёшенская): отец был хозяином галантерейной лавки, мать - горничной у помещика. Он был окружен уникальной южнорусской культурой, но для общины оставался скорее чужаком. И всё же, несмотря на «простое» происхождение, казацкая вольница и честь для молодого Шолохова точно не были пустым звуком.

Гражданскую войну он застал в самом её эпицентре, у себя на Дону - обстоятельства вынудили подростка принять красную сторону, но первое время он вёл сугубо гуманитарную работу, а именно помогал ликвидировать безграмотность на хуторе. Чуть позднее Шолохова отправили в отряд «продразвёрстки», отбирать хлеб у крестьянин на нужды государства. Видя страдания умирающих с голоду людей, будущий писатель подделывал отчёты в их пользу, за что едва не поплатился жизнью: военный суд приговорил его к расстрелу, в последний момент заменив его на простое отстранение. Впрочем, эту версию биографов сам Шолохов впоследствии опровергал (очевидно, по политическим соображениям): дескать, осудили за то, что вёл слишком «жёсткую линию». Почему его словам не стоит доверять ? Потому что «комиссары против жестокости» - это история в духе «выгнали из борделя за развратное поведение».

В 30-е годы, после успеха первых томов романа «Тихий Дон», писатель обрёл самого могущественного покровителя в стране, а именно самого Сталина. Шолохову стали платить огромные гонорары, он жил в роскошных усадьбах и особняках, мог позволить себе недосягаемый для советских граждан уровень быта, однако испытание «медными трубами» долгое время проходил с достоинством. Рискуя не только нажитым богатством, но и свободой или даже жизнью, Михаил Александрович в письмах вождю указывал на происходивший в ходе коллективизации беспредел, призывал наказать виновных за унижения крестьян и выделить хлеб голодающим районам. Он был одним из немногих людей, кто говорил Сталину правду и не боялся описывать ужасающие последствия его решений. В годы Большого террора Шолохов прямо заявлял о преступном характере деятельности чекистов, о выдуманных делах и выбитых под пытками показаниях, благодаря его усилиями удалось спасти Анну Ахматову и её сына Льва Гумилёва.

Наивно полагать, что Сталин не был в курсе массовых репрессий и прочих ужасов. Однако своего любимого писателя он трогать не стал - более того, продолжал его одаривать: сделал депутатом, членом Академии наук, наградил орденом Ленина. Просил (вернее, прямолинейно намекал) вождь только о том, чтобы в заключительном томе «Тихого Дона» главный герой выбрал «правильную» сторону баррикад. Но Шолохов отказался уходить от изначального замысла и окончание романа вышло без явной политической ангажированности. Писатель сумел разбить ожидания диктатора, не лишившись свободы и карьеры.

Тем не менее, по мере того, как автор становился всё более обласкан властью, ему приходилось идти на определённые творческие компромиссы, выделяя своё время на откровенный госзаказ. Во многом именно это, а также постоянное внимание к своей персоне со стороны вождя, приводило Шолохова в состояние перманентного стресса, который он пытался купировать конскими дозами никотина и алкоголя. Не обходилось и без сексуальных утех. Будучи женатым человеком, писатель однажды настолько потерял самообладание, что завёл интрижку с супругой главы НКВД Ежова, результатом которой едва не стало его убийство. Ситуация получилось уладить только благодаря вмешательству Сталина (но блудница по итогу всё равно покончила с собой).

Великую Отечественную Шолохов провёл на фронте в качестве военкора, чудом выжил в крушении военного самолёта. Пожалуй, это была последняя славная страница в жизни Михаила Александровича - дальше геройств уже не было. Он всё больше уходил в депутатство, всё меньше писал. Его конъюнктурную статью в газете про арестованного «изменника» Берию ещё можно понять (нагнули палача, так ему и надо). Моральный горизонт событий Шолохов перешёл уже после получения Нобелевки, в 1966-ом. Молодые писатели Синявский и Даниэль без разрешения опубликовали свои, в общем-то, довольно безобидные произведения на Западе, и в Москве их судили за «антисоветскую агитацию». Времена были уже не слишком людоедские, поэтому многие литераторы (в частности, Лидия Чуковская и Константин Паустовский) открыто требовали прекратить судилище. Другие же просто молчали в тряпочку. Но только не Шолохов: стремясь остаться для Партии «своим» и сохранить положение на фоне увядающего таланта, он не просто поддержал следствие, но и бежал «впереди паровоза», по сути призывая к убийству подсудимых.

В последние годы жизни Шолохов окончательно забронзовел и потерял всякую связь с литературным миром. Персональных доносов вроде бы не строчил, а просто осуждал, кого надо было осуждать, требовал, чего требовалось требовать, боролся с «духовным вырождением нации» и отбивал «атаку сионизма [читай, евреев] на советскую культуру». Всё как полагается. Правда, антисемитизм на тот момент уже начинал считаться моветоном - очевидно, пожилой мужчина слегка отставал от партийной линии, поэтому к его усердиям относились скорее иронически. Тем не менее, дом-музей для него обустроили ещё при жизни.

Мы никогда не узнаем, переобулся бы Шолохов в «прогрессивного демократа» с началом Перестройки. Михаил Александрович отмучился в 1984 году, чуть-чуть не дожив до прихода Горбачёва к власти. Хоронили самого заслуженного и официально признанного советского писателя с пафосом, достойным генсека. Стихийной народной скорби, как во время прощания с его «товарищем» по Нобелевскому клубу Пастернаком, отмечено не было.

Особенности авторского стиля можно увидеть уже в первом его произведении. Опубликованные в 1925 году «Донские рассказы» содержат большое количество физиологических деталей, бессмысленных смертей и социальной неприязни. Жестокость людей часто ставится в противовес безмятежной красоте природы. Любовь и ненависть в семье отражают катаклизмы, происходящие с целой страной. Возникает и региональная лексика, и специфический юмор, и ряд характерных для писателя тропов - к примеру, отец, держащий на руках своего сына («Шибалково семя»). Но ключевая особенность рассказов состоит в описании быта казаков, кризиса их идентичности, а также в отказе от идеализации каких-либо героев. «Донские рассказы» - это грубая, суровая, в целом довольно удачная проба пера юного автора. А вышедшая отдельным изданием «Лазоревая степь» содержит очертания глав будущего большого шедевра.

Свой дебютный (как позже выяснилось, главный) роман «Тихий Дон» Шолохов начал писать ещё в 20 лет. Первые два тома были опубликованы в 1928 году и сразу вызвали бурные дискуссии в литературной среде. В начале материала я намекнул, что отсутствие у писателя сильных произведений по ходу карьеры заставило многих людей усомниться: а не приписывает ли он себе авторство чужого труда в случае с «Доном» ? Однако здесь есть важный нюанс. Дело в том, что обвинять Шолохова в плагиате начали сразу после выхода второй главы. И, откровенно говоря, тогдашнюю публику понять несложно. Ну как этот парнишка мог создать колоссальных размеров эпопею, фактически новую «Войну и Мир», да ещё с такой скоростью ? Откуда у человека с глубоко провинциальной биографией и образованием в 4 класса такой богатый лексикон ? Каким образом он сумел детально описать сражения, скорее всего в них не участвовав, где он увидел такое количество ультранасилия ?..

Фундаментальные исследования текста разными лингвистами, в том числе зарубежными, а также найденная рукопись романа на сегодняшний день не оставляют академической среде сомнений в авторстве Шолохова. К такому же выводу пришла в 1929 г. специальная комиссия литераторов:

Я согласен с мнением советских писателей - в романе действительно много общего с рассказами. Да и вообще, при желании похожие обвинения можно предъявить автору другого великого произведения о Гражданской войне - Маргарет Митчелл («Унесённые ветром»). Но главным аргументом служит тот факт, что в «Тихом Доне» заметна эволюция писательских скиллов автора от первого к четвёртому тому: легко можно заметить, как постепенно Шолохов обогащался знаниями о войне и о жизни, как освобождал свой язык от громоздких конструкций, как учился кристаллизовывать смысл, дойдя ближе к финалу до абсолютного величия. Подробнее об этом романе я напишу в заключительной части материала.

Давление со стороны власти начало сказываться на творчестве Шолохова ещё в процессе создания «Дона». В начале 30-х, где-то между третьим и четвёртым томом, им был написан роман «Поднятая целина». Это душное, политически безопасное, но ещё обладающее авторским стилем полотно о борьбе коммунистов с «вредителями» сельского хозяйства. Современные литературоведы считают, что книжка стала для писателя фактически госзаказом, этакой «сделкой с дьяволом»: Сталину нужна была пропаганда коллективизации от нашумевшего молодого автора, Шолохову - чтобы от него отстали и дали продолжить работу над эпопеей. Скромная жертва ради искусства.

Вышедший через год после начала ВОВ рассказ «Наука ненавидеть» представляет из себя типичную военную пропаганду, призванную расчеловечить противника характерными для писателя шок-приёмами. Не хочется упрекать в этом Михаила Александровича: время было такое, требовались простые и доходчивые образы, да и солдаты Вермахта на самом деле не отличались гуманизмом (мягко говоря).

«Слово о Родине» - духоподъёмный очерк о возвращении страны к жизни в послевоенные годы. Не забудем, не простим, всё преодолеем, «пусть не стынет наша ненависть», «вечная слава героям» и т.д., и т.п. Опять же, это вполне уместная, местами даже убедительная литература, но в ней слишком много «целесообразности» и почти не чувствуется рука большого автора.

Вообще, именно война (сначала Гражданская, затем Отечественная) в большинстве случаев становилась у Шолохова основой и двигателем сюжета. Общепризнанным успехом писателя стал рассказ «Судьба человека» - пронзительная история о попавшем в концлагерь водителе, который по возвращении домой узнаёт о гибели всей своей семьи, но обретает новую в лице такого же одинокого мальчика-сироты. Произведение не лишено патриотических штампов, немцы здесь восторгаются несгибаемой силой духа героя (ведь он не закусывает шнапс перед расстрелом!), и ни о каких действительно сложных характерах речи не идёт. Шолохова часто хвалят за смелость в отображение судьбы вернувшихся из плена. Их шельмование в виде Приказа №270 было, наверное, не самым страшным, но точно самым постыдным преступлением Сталина. Однако важно понимать, что рассказ был опубликован в конце 1956 года, не только после смерти вождя, но и после XX Съезда Партии, на котором Хрущёв разоблачил культ его личности. Таким образом, настроение и посыл «Судьбы человека» вполне укладывались в конъюнктуру момента.

Роман «Они сражались за Родину» Шолохов начал писать ещё во время ВОВ, тогда же были опубликованы первые его главы. По всей видимости, произведение задумывалось как настоящий Опус Магнум, как попытка доказать всем (и прежде всего самому себе), что «Тихий Дон» не является пределом авторских возможностей. Отступление Красной Армии на Дону - тема страшная, трагическая. И нужно отдать писателю-военкору должное: отобразил он её без прикрас, поведав о творившемся на фронте хаосе и мясорубке. Но в том-то всё и дело, что хаос будто лежит в основе повествования, а убедительной истории из этого не получается. Складывается впечатление, что Шолохову было важно показать необходимость «твёрдой руки» в управлении армии, каких-то жёстких мер со стороны высшего командования. Обоснование приказа Сталина «Ни шагу назад» ?.. Можно только гадать и спекулировать, фактов у нас нет.

После войны работа на романом застопорилась. Возможно, его продолжение просто стало для власти нецелесообразно. Вернулся к нему Шолохов только в 60-е, однако к тому моменту уже появилась «лейтенантская проза», честные и откровенные истории из окопов без какой-либо партийной повестки. «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, «Живые и Мёртвые» Константина Симонова - мне кажется, что Михаил Александрович сам понимал, что писать настолько свободно и точно он уже был не в состоянии (по причине своего партийного статуса и не только). Поэтому он сжёг рукопись романа, оставив его незаконченным, и до конца дней переключился на депутатскую активность.

Шолохов получил премию в 1965 году, спустя четверть века после публикации финального тома «Тихого Дона», с формулировкой «За художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время». Награда для писателя напрашивалась давно: роман активно издавался в Европе, автора знали и уважали именитые коллеги, а тот факт, что ничего равного по величию он не создал, на тот момент не сильно бил по репутации. Советская делегация предлагала его кандидатуру ещё в 1958 г., как альтернативу «неугодному» Пастернаку, однако Комитет тогда сделал выбор в пользу поэта. Решение это посчитали политизированным не только в СССР, но и многие иностранные «лидеры мнений». Так, от Нобелевки-64 отказался Жан-Поль Сартр, и в качестве одной из причин озвучил именно игнорирование заслуг Шолохова.

Многие сегодня считают, что Нобелевский комитет всегда был настроен радикально против Советского Союза, однако это не соответствовало реальности (во всяком случае, до ввода войск в Прагу). Чуть ли не большинство нобелевских лауреатов послевоенных лет придерживались «модных» левых взглядов: Хемингуэй, Стейнбек, Камю, тот же Сартр - все они слыли или друзьями СССР, или просто сочувствующими, а югослав Иво Андрич и вовсе состоял в Коммунистической партии. В то же время какая-нибудь Айн Рэнд в почёте у литераторской тусовки не была, как и «фашист» Селин. Так что награждение депутата КПСС Шолохова не стало ни для кого неожиданностью.

Михаил Александрович стал первым и последним лауреатом Нобелевской премии по литературе, получившим полное одобрение со стороны властей. Конечно, никто не сомневался, что наградили его именно за «Тихий Дон», за сложное и явно не просоветское произведение, а не за политически выверенную «Целину» или относительно простенькую «Судьбу человека». И всё же это была большая культурная победа СССР, доказательство влияния страны на международной арене, триумф её «мягкой силы». Тем более, что в наградной речи писатель заявил о том, что создавал эпопею с целью «превознести нацию тружеников, строителей и героев» (звучит как троллинг, но это был просто конформизм).

Другой такой же монументальной (более полутора тысяч страниц!) эпопеи в русской литературе ХХ века попросту не было. Книгу Шолохова и по объёму, и по содержанию можно сравнить только с «Войной и миром», где герои также оказываются в эпицентре исторических событий, всячески от них страдают и, вместе с тем, сами их творят. Однако если Лев Николаевич описывал жизнь привилегированного класса, то в случае с «Тихим Доном» речь идёт о субэтнотносе простых, но очень свободолюбивых людей. Отсюда и язык, которым наполняется эта сюжетная схема: там, где аристократ Толстов вставляет французские заимствования или даже целые предложения, Шолохов использует региональную лексику казаков, значение которой обычно понятно по контексту («гутарить», «вечерять» и т.д.). Впрочем, в последних томах «Дона» подобной лексики становится куда меньше. Михаил Александрович сам удаляется от казачества, и роман его в том числе про это - про потерю национальной идентичности.

Под данным литературоведов, Шолохов упоминает 883 персонажа, примерно четверть из которых имеют под собой реальную историческую основу. Но сосредоточить внимание читателя автор решил лишь на одном из них. Григория Мелехова нельзя назвать собирательным образом донского казачества - скорее, это переосмысление образа «лишнего человека». Даже внешне он не похож на своих соседей, т.к. в его жилах течёт и турецкая кровь. Кроме того, двойственную природу героя Шолохов подчёркивает, делая его переученным левшой. Григорий так и будет весь роман метаться из «права» в «лево», от белых к красным, а параллельно с этим - от одной женщины к другой. Мелехов слишком вольный даже по мерам казаков, слишком совестливый, слишком милосердный и гуманный. Впрочем, со временем, под гнётом травмирующего опыта, свойства его личности тоже не раз поменяются, и сострадательный по отношению к раненому утёнку герой ближе к концу романа уже способен хладнокровно убить человека. Ценности Мелехова оказываются несовместимы с жестокой реальностью, не проходят проверку ужасами войны и личными трагедиям. И всё же, в отличии от большинства других персонажей, эти ценности у него на самом деле были.

Конечно, примером для подражания Григорий не является с самого начала истории, соблазняя свою замужнюю соседку Аксинью. Это проступок - лишь капля в море нравственного падения, которое затопило хутор и казачество. Некогда спокойной, тихой жизни на Дону приходит конец, и начинается всё вовсе не с большой политики, а с межличностных отношений. Хуторяне изменяют друг другу и плюют друг на друга, распускают сплетни и распускают руки. Ту же Аксинью в детстве изнасиловал отец, за что был убит собственной женой и братом. А потом девушку против воли отдали замуж за мерзавца, избивающего её до полусмерти. Бабушку Мелехова, турчанку, затравили за её происхождение. На хуторе постоянно вспыхивают конфликты с украинцами, казаки борются за какую-то историческую правду, при этом почти ничего не зная о своих собственных корнях. Приезжий агитатор-социалист пытается убедить местных в том, что все они - потомки сбежавших крестьян и им нечего делить меж собой. Иронично, что его идеология оформит одну из сторон в грядущей Гражданской войне. Но не конкретная идеология стала причиной братоубийства, к нему всё уже было готово и так.

Разложение отдельно взятых семей и общин подобно гангрене переходит на целую страну, репрезентацией которой служат вооружённые силы. Когда начинается Первая Мировая, под ружьё призывают представителей разных слоёв общества, в том числе главного героя. Однако в армии он видит тоже самое, что и в казачестве: ксенофобию, жестокость, отсутствие малейший представлений о чести. Мелехов наивно пытается достучаться до офицеров и остановить групповое изнасилование горничной, не понимая, что офицеры сами не прочь воспользоваться несчастной девушкой. И это не говоря уж о пленных, которых убивают забавы ради. О какой вере, о каких традиционных ценностях можно говорить при таком состоянии общества ? О каком единстве нации и её развитии ? Каких результатов может добиться армия насильников и мародёров ? Каких-то, наверное, может. Но какой ценой ?..

Думаю, из описанного выше становится понятно, насколько жестоким произведением вышел «Тихий Дон». Рискну предположить, что такой «мясной» литературы на момент публикации не существовало ещё нигде. Кровь, кишки, опарыши, оторванные конечности и гниющие лица, самоубийства с помощью косы и аборты с помощью железного крюка - количество и «качество» шок-контента здесь способно удивить даже поклонников творчества Джорджа Мартина. В «Доне» почти никто не умирает быстро. Шолохов даёт прочувствовать агонию, его в целом лаконичный (пусть и не лишённый ярких эпитетов) язык становится избыточным, когда речь заходит о смерти. Духовное разложение, которое всегда происходит постепенно, ставится в параллель разложению физическому. По понятным причинам, особенно много его на фронте. А на хуторе, где люди не следят за политикой, где кудахчут куры, летает молочная паутинка и зеленеет ольха, всё до поры до времени идёт своим чередом, и о Первой Мировой напоминают лишь рыдания женщин, прочитавших похоронки. Но вскоре семена ненависти, которые давно уже здесь прорастают, заполнят землю своими ядовитыми плодами и не оставят места для мирной жизни.

Интересен и другой аспект, который писатель раскрывает с помощью физиологии, а именно классовое неравенство. После одного из боёв Мелехов попадает в госпиталь, куда приехали с инспекцией особы царской фамилии. Щёки Николая II, со скучающим взглядом бросающего иконки инвалидам, его откормленная свита в мундирах вызывают у героя приступ отвращения. Он осознаёт бесконечную пропасть между простыми, голодными людьми и элитой, которая направляет их на бойню. Григорий не бросается на царя с кулаками, а лишь громко заявляет о своём намерении «сходить по нужде». Это вроде как естественная человеческая потребность, но сам факт её озвучивания являлся нарушением субординации, за которое героя лишают питания на несколько дней. Человека наказывают просто за то, что он напомнил о том, что он человек. Неудивительно, что работа красных агитаторов на фронте оказывается успешной: и лежащий с Мелеховом в одной палате украинец, и даже убитый им в бою австриец для казака намного ближе, чем «свои по крови» офицеры, не говоря уж о высшем руководстве страны.

Расслоение в донских станицах кажется не таким очевидным, однако с началом Гражданской войны оно тоже обретает ключевой характер. В южной части региона люди живут более благополучно, им есть, что терять, поэтому они охотнее примыкают к выступающим за сохранение частной собственности белым. На севере больше бедняков, и уровниловка, которой так манят красные, ими воспринимается как торжество справедливости. Впрочем, есть и другие факторы, определяющие для казаков сторону баррикад, а главный герой постоянно мечется между ними, стремясь найти наименее мерзкую. Важно понимать, что Шолохов не делает между двумя армиями принципиальных нравственных различий: и белые, и красные (в том числе реальные исторические личности) совершают ужасные преступления против некогда своих же собратьев-казаков. Массовые казни здесь становятся в порядке вещей, и оправданием для них, разумеется, всегда служит месть. Причём жестоко убивают безоружных не только солдаты, но и деревенские бабы, под крики вцепившихся им в ноги детей. Разорвать порочный круг насилия почти невозможно, люди постепенно превращаются в зверей, а тех, в ком ещё осталось хоть немного человечности, соратники презрительно называют «либералами», «интеллигентами» и даже подозревают в измене.

Для того, чтобы вывести читателя из равновесия и не дать ему самому привыкнуть к убийствам, Шолохов иногда использует стилистически инородный вставной текст. К примеру, дневник записавшегося в армию студента, который находит Мелехов - у парня были большие планы на жизнь, его судьба вызывает интерес и сочувствие, но вдруг выясняется, что парнишку уже поедают черви. Армейские писари лишь посмеялись над этими записями, последними в жизни человека. Или список пленных, приговорённых военно-полевым судом к смертной казни. Просто 75 имён и фамилий, расстрелянных и повешеных. Секретарь поставил в конце двоеточие, сунул перо в руку неграмотному представителю хутора, тот сделал символическую закорючку. И всё. Когда-то эти люди улыбались, плакали, любили, а потом всю их жизнь низвели до строчек на бумаге, и кроме этих сухих строчек от них ничего не осталось. Как не останется в итоге ничего и от казачества.

По абзацам выше может сложиться впечатление, что «Тихий Дон» состоит из кровопролития чуть менее, чем полностью. Смерть на самом деле является важной частью романа, и до его финала (спойлер) доживут лишь немногие из персонажей. Однако есть тема, которая идёт со смертью бок и бок и одновременно ей противопоставлена, тема, которой Шолохов уделяет даже больше внимания. Речь, конечно же, о любви мужчины и женщины. Подобно культовой песне Агаты Кристи, постельные сцены здесь уподоблены сражениям и описаны с соответствующей экспрессией. Секс выступает своего рода здоровой альтернативой насилию, но к плотским утехам отношения не сводятся, а лишь выступают их важной фазой на пути к чистой, безоговорочной любви. Те же, для кого физическая близость остаётся важнее духовной, платят за это жестокую цену.

Мне не хочется уделять внимание перипетиями сюжета - в конце-концов, это не пересказ, да и в лаконичной форме, без «чувствительных» спойлеров пересказать такую огромную книгу почти невозможно. Отмечу лишь, что любовные линии, даже вроде бы второстепенные, получаются у Шолохова очень сильными. Молодая, идейная пулемётчица влюбляется в своего командира, а когда тот тяжело заболевает, несколько месяцев ухаживает за его телом, меняя бельё и вычёсывая паразитов. Тяжело раненый солдат, знающий, что сослуживец без ума от его жены, перед смертью даёт ему любовную «индульгенцию», чтобы о девушке позаботился хоть кто-то. Казак хладнокровно убивает своего друга детства, оказавшегося в другом лагере, а после женится на его сестре - теща сначала резко против, не может простить убийцу своего сына, но в итоге уступает ради будущего своей живой дочери. Каждая из эти историй могла бы стать основой для отдельного художественного произведения.

И всё же в центре внимания писателя остаётся любовный треугольник между Мелеховым, упомянутой выше Аксиньей и девушкой по имени Наталья, на которой героя женят фактически насильно в самом начале романа. Наталья - добрая, заботливая, чистоплотная, да ещё и красивая. В общем, завидная невеста по всем рациональным критериям. Хотя Григорий сразу начинает подмечать малейшие недостатки её внешности и уходит к Аксинье, он пытается возвращаться к супруге, жить «по закону», в надежде на «стерпится-слюбится». Однако вольный нрав казака даёт о себе знать: искусственный союз противоречит его природе, и по-настоящему счастлив он только со страстной и нестабильной Аксиньей. Именно с этой женщиной герой даже в самый разгар войны способен забыть обо всех невзгодах, откинуть прошлое и почувствовать себя живым. Пускай по итогу на душе у героя остаётся лишь чернота, как в пустом колодце, пускай даже солнце над ним становится чёрным от затмения. Он держит на руках плод своей искренней любви - и это гораздо важнее красных и белых, это единственное, ради чего остаётся жить в безумном и жестоком мире.

Пожалуй, этот вопрос даже более интересен, чем вопрос авторства. Бескомпромиссная жестокость и откровенность первых томов романа стали для конца 1920-х культурным шоком, но сами по себе никак не противоречили линии партии. Ведь кастрировать искусство, навязывая бесконфликтный соцреализм, Сталин начал только в 30-е, а до этого авторы могли себе позволить самые смелые проекты (собственно, из этого и вырос советский авангард). К примеру, кинематограф тех лет тоже мог похвастаться всяким: в «Броненосце Потёмкине» стреляли по толпе горожан и даже по грудному младенцу, в «Человеке с киноаппаратом» показаны реальные роды и т.д.

Политический компонент - совсем другое дело. Да, сделать главными героями белых и показать их точку зрения на войну разрешили ещё Булгакову в, собственно, «Белой гвардии». Но описать грабежи и настоящий террор против мирного населения со стороны красных, в том числе реальных исторических личностей в реальных событиях - это как будто чересчур. Тут важно понимать контекст. В момент выхода 1-2 тома как раз гремела кампания по борьбе с Троцким и троцкизмом, т.е., грубо говоря, с радикальными ветеранами-большевиками. Упоминание их «перегибов» могло быть полезно для тогдашней, ещё довольно умеренной политики Сталина. Таким образом, писатель со своей эпопеей просто сумел попасть в небольшое окно возможностей.

Однако всё это не может объяснить тот факт, что вождь позволил Шолохову написать третий, а затем и четвёртый том, позволил издать произведение без очевидного вывода и идеологии в то время, когда в культуре не было уже практически ничего, кроме идеологии. В «Тихом Доне» не просто серая мораль - она чёрно-чёрная. Возможно, именно здесь и кроется разгадка. Мне кажется вполне убедительной версия известного литературоведа [и «иностранного агента»] Дмитрия Быкова о том, что Сталин попросту не понял, о чём на самом деле книга. Он увидел в ней лишь людей, готовых при удобном случае порвать друг другу в клочья, увидел звериные нравы нации и полное отсутствие гражданского самосознания. «Тихий Дон», как возможно рассчитал вождь, мог закрепить в голове читателя мысль о том, что единственной скрепой для такой нации должна служить «твёрдая рука» (его, вождя) - иначе бардак, хаос. В жизни диктатора было очень много жестокости и очень мало настоящей ласки, поэтому он увидел только то, что было ему близко.

Разумеется, Шолохов имел ввиду не просто другое, а прямо противоположное: жестокость поражает жестокость, навязанный контроль всегда оборачивается горем, а единственное, что может спасти порядочного человека - любовь к другому человеку. Да, сила любви, прямо как в сказке Нолана, над которой принято смеяться. Поверить в такую силу даже сложнее, чем в книжную полку из чёрной дыры. Но что ещё остаётся людям в период больших социальных потрясений, кроме веры ?..

Я сильно удивился, когда узнал, что «Тихий Дон» сейчас изучают в рамках школьной программы. Сам я в старших классах посещал школу нечасто (экстерн), но уверен, что это произведение тогда бы не осилил - в силу не столько интеллектуального, сколько эмоционального развития. Прочитав роман уже в зрелом возрасте, меня больше всего мучил вопрос: почему про него так мало говорят ? В смысле, почему «Войну и мир» или «Братьев Карамазовых» знают и любят за границей, почему эти романы входят в различные рейтинги, а про «Quiet Flows the Don» слышали только самые-самые прошаренные западные книголюбы ? Почему «Тихий Дон» не входит в топы продаж на Родине ? Почему его не цитируют на страницах ВК студентки гуманитарных вузов ? Почему про него почти не делают «видеоэссе» начинающие блогеры и вообще довольно редко упоминают где-либо за пределами литературного инфопузыря ? Мы что-нибудь вообще собираемся делать с тем фактом, что одну из величайших книг прошлого века так мало читают ?

Мне кажется, что конформизм Михаила Александровича сыграл злую шутку с его наследием. Превратившись в типичного работника Партии, он стал ассоциироваться именно с ней в глазах целого поколения советской, а затем и российской интеллигенции. Мало кто из людей (даже самых толковых) способен разделять личность автора и его творчество, поэтому Шолохов не стал «модным» писателем в наше время. Конечно, у Солженицына или, например, Лимонова много хейтеров, но у них есть своя «фан-база», которая двигала их творчество в массы. Большой русский писатель должен быть или рокзвездой, или не от мира сего, или, если уж работает на государство, то кончить должен, как Грибоедов. Шолохову же катастрофически не хватает яркой биографии, в то время как его главный роман оказался слишком неудобным для всех, а потому «неприкаянным». Про величие «Тихого Дона» просто некому орать, некому создавать мемы (в широком смысле слова). Вот и получается, что люди сегодня больше знают про Эдичку и его борьбу с расизмом в Америке, чем, к примеру, про эпичную половую жизнь Дашки Мелеховой на хуторе Татарский.

Я плохо отношусь к публичной активности Шолохова в последние десятилетия его жизни. Мне не нравится коммунизм и антисемитизм, не нравится цензура и поиск «предателей», не нравится травля людей за их творчество и за их взгляды. Всё это стало частью биографии Михаила Александровича. Но вместе с тем, у меня есть твёрдое убеждение: человек, который написал «Тихий Дон», мог бы приехать на Красную площадь, забраться на Спасскую башню, помочиться под бой курантов на изумлённых туристов и всё равно остаться прежде всего человеком, который написал «Тихий Дон».

Потому что любой может сказать глупость или сделать подлость, любой может спиться и деградировать, любой может быть заурядной личностью - для этого вообще достаточно просто быть. А вот создать шедевр (даже раз в жизни) способны единицы. И память о шедеврах сохранить гораздо важнее, чем презрение. Ведь чем больше людей прочитают и поймут такие романы, как «Тихий Дон», тем менее вероятно, что описанные в нём события когда-нибудь снова произойдут.

#60е_табакерка

#книжная_табакерка