В тени грибовидного облака: культовое кино о ядерной войне

От злой сатиры до панихиды по разуму.

Постапокалипсис встречался в литературе и до изобретения ядерного оружия, но его причины оставались какими-то надуманными. Но едва человек получил возможность устроить настоящий конец света, как постапокалипсис расцвёл, став практически синонимом слова «постъядер».

Кинематограф будто ждал, когда это произойдёт, и создал маленький, но богатый и яркий жанр. Комедия, трагикомедия, драма, роуд-муви, ужасы — о ядерной войне и её последствиях можно говорить в любом ключе.

Выбрали девять самых запоминающихся постъядерных фильмов.

Обычно кино показывает нам жертв ядерной войны, а вот «Доктор Стрейнджлав» показывает тех, кто её сотворил.

Стэнли Кубрик в своей комедии описал идеальные условия, при которых возможен апокалипсис. Вялое правительство США во главе с президентом-мямлей и под влиянием человека, восхищённого мощью атома. Генерал авиации, повёрнутый на борьбе с коммунизмом и готовый нанести первый удар. Другой генерал, вхожий в большие кабинеты и скрывающий за маской приличия желание устроить войнушку. Экипаж стратегического бомбардировщика, настолько отчаянный и безбашенный, что готов свалиться на цель вместе с боеголовкой.

Кубрик изобразил в кривом зеркале все эти типажи, угрожающие миру на Земле, и довёл до абсурда, поставил их в смехотворную и максимально неудобную ситуацию, которая, однако, вполне возможна. Ирония усиливается с каждым эпизодом, а законы и правила мира, созданные героями, срабатывают против них, как бунтует рука немецкого учёного Стрейнджлава, олицетворения тяги к разрушению.

Классика жанра и фильм, во многом определивший будущее самого постъядерного стиля. Редкий случай, когда сиквел выходит лучше оригинала, а перезапуск превосходит оригинальное кино.

«Безумный Макс 2» — эталон постъядера, лекало и образец. В радиоактивной пустыне еле выживают честные поселенцы, которых кошмарят рейдеры, разодетые как панки и ездящие на облепленных мусором ржавых рыдванах. Есть герой, опустошённый своей трагедией и неготовый кому-то помогать, но обстоятельства вынуждают его встать на сторону хороших парней. Жизнь крутится вокруг воды и бензина, ради которых гибнут люди. Простой сюжет с такими же персонажами, но сама картина поражает своей цельностью и обаянием постапокалипсиса.

Серия «Безумный Макс» с каждым шагом лишь усиливала своё влияние по мере того, как созданный ею образ распространялся по культуре: разве что третий фильм, «Под куполом грома», топтался на месте и отравлял идею постъядерной вольницы дешёвой моралью.

Тем отраднее, что современный «Безумный Макс: Дорога ярости» встал на верный путь. Кровавая погоня длиной в целый фильм, симфония ревущих железных монстров, обезумевших детей нового общества, живущего по незнакомой нам совести и странным обычаям. Таким мог бы стать новый эталон постъядера, если бы жанр уже не был видоизменён и развит множеством игр и редкими, но ценными фильмами.

Влияние «Шестиструнного самурая» на кинематограф не столь велико, а сам он во многом повторяет эстетику «Безумного Макса»: пустыня, непробиваемый герой, беднота и рейдеры. Но здесь всё это пронизано аккуратным сюрреализмом, пародией и насмешкой над любыми устоявшимися порядками, благодаря чему «Самурай» самостоятелен и важен.

Потрёпанный гитарист и самурай в хипстерских очках неуклонно идёт к бывшему Лас-Вегасу, чтобы занять трон Короля рок’н’ролла, освободившийся со смертью Элвиса. Коммунисты разбомбили Штаты, но не сумели оккупировать, и теперь в этих пустошах царит беззаконие, а Вегас — последний оплот цивилизации.

Герой служит проводником по царству стильного немытого запустения, где умение играть на гитаре сравнимо по важности с владением мечом, а помешательство принимает самые причудливые формы. История на самом деле не содержит скрытых смыслов, а подкупает в первую очередь остроумием, умением легко и с огоньком подать такие ситуации, которые в ином фильме сочились бы пафосом. Даже финальную схватку со Смертью, несущей хэви-метал на смену рок’н’роллу.

Обычно постъядерные фильмы избегают навязывать мораль, а если пробуют, то выходит паршиво. «Книга Илая» парадоксально совмещает острый социальный вопрос и бодрый боевик.

В основе сюжета — противостояние двух личностей, ведомых разными идеями. Илай — по сути курьер, но его задача возвышается над обыденной жизнью постъядерного мира. Он несёт Библию в Алькатрас, где сохраняют и воспроизводят осколки культуры: книги, музыку, науку. Для героя Библия — это кирпичик цивилизации.

Совсем другое дело — Карнеги, авторитарный лидер небольшой общины выживших, блистательно сыгранный Гэри Олдманом. Он жаждет завладеть Библией, чтобы подчинить умы, воссоздать религию в её худшем виде — как систему угнетения.

Большую часть экранного времени Илай сражается с бандитами Карнеги или встречает очередное порождение людского отчаяния, вроде каннибалов. От «Книги Илая» не ждёшь столь глубокой мысли о двойственности слова, которое способно строить и возвышать, но также умеет заковывать рабов в кандалы. Фильм по-голливудски оптимистичен: пускай злодеи сильнее и формально даже побеждают, но их план всё равно рушится благодаря самоотверженности героя.

В один раздел я поместил две экранизации одной книги, которые отлично отражают эволюцию взглядов на конец света и отношение людей к неизбежному.

В обеих картинах — примерно одинаковая история. Ядерная война погубила весь мир, и лишь в Австралии люди живут как раньше. Но это ненадолго: с большой земли туда движется радиоактивное облако, которое погубит всё живое и на этом континенте. Экипаж последней американской субмарины в отчаянии ищет доказательство тому, что радиация слабеет в уже захваченных регионах и там кто-то остался в живых, но ошибается.

И кинофильм 1959 года, и двухсерийный телефильм 2000-го показывают одно и то же: как многочисленные герои повествования готовятся к неминуемой смерти. Но происходит это по-разному.

В старой ленте австралийцы ждут гибель с гордо поднятой головой. Они достойно прощаются друг с другом, а завсегдатаи бара горюют о том, что некому будет выпить запасы отличного брэнди. В фильме начала нулевых города погружаются в хаос, люди бесчинствуют и проявляют свои худшие качества.

Финалы разные: хочется верить в лучшее, что есть в человеке, но нельзя отрицать важности второй точки зрения. Обе версии «На последнем берегу» умещают две стороны характера общества: как умение проиграть, не потеряв лица, так и свирепый животный протест, вопль инстинкта самосохранения.

Хотя угроза ядерной войны ушла в прошлое (или мы хотим так думать?), масс-медиа продолжают изредка высказываться на эту тему. «Дорога», как фильм, так и роман-первоисточник от автора «Старикам тут не место» — один из лучших современных постапокалипсисов, на редкость тяжёлый и безрадостный.

«Дорога» не акцентирует внимание на причинах катастрофы: фильму лишь важно, как поведёт себя человек в тупике. Фауна планеты погибла, растения умирают, немногие выжившие либо разоряют старые запасы продуктов, либо едят других людей. Почти любой постапокалипсис показывает, как жизнь возрождается, через кровь, пот и новые страдания, но всё же возрождается. А «Дорога» ставит крест не только на человечестве, но и на самой жизни.

Главный герой скитается по этому кладбищу и ведёт с собой сына. Они поставили себе цель — добраться до моря, лелея глупую надежду, что океан сохранил жизнь. Но на самом деле у отца иная задача. Он сохраняет в сыне веру в человечность, когда вокруг хладнокровные убийцы, воры и еле живые доходяги на грани суицида. Эта вера строится вопреки всему: будущего нет, они оба это понимают, а отец ещё и чувствует приближение скорого конца.

«Дорога» в конце вознаграждает героев за их верность идеалам и словно пытается отвергнуть тезис о неотвратимости смерти. Видимо, чтобы не ввергать зрителя в пучину отчаяния окончательно.

Напоследок — тройка самых безжалостных фильмов о ядерной войне. Фильмы в постапокалипсисе обычно стараются облагородить, смягчить углы и не травмировать зрителя. Только не «На следующий день». Создатели фильма взглянули в лицо ядерной войны, не отворачиваясь, и вам предлагают то же.

Всё случилось как по учебнику. СССР подвёл войска к Западному Берлину, намекая, что отряды НАТО должны оставить город. НАТО отказываются. Красная Армия атакует, прорывается в ФРГ и наступает всё дальше. Командование западных союзников сбрасывает три тактических ядерных заряда на группировку войск СССР, и Советский Союз отвечает массированным возмездием. Или первым полетели американские ракеты? Кино умалчивает.

Режиссёр жертвует проработкой персонажей, желая показать как можно более широкий срез американского общества. Для них падение бомб становится лишь началом мучительной агонии социума. Больницы давятся пациентами, смерть косит одного за другим, прогоняя через все стадии лучевой болезни, а герои силятся удержать падающее в пропасть человечество, вдохновлять его, исцелять и вообще сохранить в целости.

«На следующий день», несмотря на свой бескомпромиссный характер, тоже сохраняет веру в разум. Человек не опускает руки, хотя смерть уже стреножила его и смакует момент перед тем, как добить.

Чуть выше мы писали, что «На следующий день» безжалостен к зрителю. Так вот: после «Нитей» он воспринимается как ситком с капелькой чернухи.

«Нити» показывает британский Шеффилд, тогда как за кадром остаётся конфликт США и СССР на Ближнем Востоке. Причины, как всегда, банальны, подобные стычки случилась уже тысячу раз, и только в тысяче первый привели к ядерной войне.

Упавшие бомбы рвут ту причудливую сеть, которую мы плели сотни и тысячи лет. И чем дальше — тем оно заметнее. Поначалу Шеффилд сопротивляется ядерному ужасу, укрывается, пережидает, надеется. А потом понимает, что хрупкий скелет цивилизации сломан. Выстраданные поколениями институты ничего не могут, не значат и не существуют. Система ценностей на фоне ядерной зимы и голода потеряла всю ценность. Вокруг столько мертвецов, что даже один из базовых обычаев гомосапиенс, захоронение сородичей, уходит в прошлое.

«Нити» идут дальше и показывают, что ждёт мир через десяток лет. Возврат в дикое, зверское состояние, куда ниже первобытного человека, ведь того окружал прекрасный живой мир, а этих тварей — только мёртвая грязь, где почти ничего не растёт. Люди сумели выжить, добывая еду адским трудом, но все достижения цивилизации, все её основы сгорели в ядерном огне.

Последний и самый горький фильм о постъядерном будущем снят в Советском Союзе и выпущен в канун Чернобыльской аварии, что усугубило его влияние на умы.

«Письма мёртвого человека» обходится без подробного живописания катастрофы, хронологии смерти и демонстрации ужасов ядерной войны. Всё действие происходит в бункере под музеем, где успели скрыться сотрудники музея, среди которых и профессор Ларсен. За пределами убежища — только руины и пепел, а в головах — полная неизвестность.

Ларсен проводит сейсмологические исследования в надежде услышать далёкие взрывы и понять, что война идёт, а значит, человечество живо. Но так и остаётся в неведении. Герои фильма словно гаснущие свечи: они вяло живут, едят, крутят педали генераторов, раздражённо спорят, но сами уже отдались смерти.

Там, где американцы и британцы строят диораму гибнущего мира, советский режиссёр Константин Лопушанский обращается к фундаментальным идеям и их носителям, сталкивая их мировоззрение. В сущности, «Письма мёртвого человека» — это театральная череда диалогов и монологов, в которых подытоживается многовековая человеческая история. Кто-то признаётся в любви к угасшей цивилизации, кто-то торжествует, ведь свершился закономерный итог, кто-то констатирует самоубийство живой материи, не сумевшее совладать со своей способностью мыслить, кто-то готов строить новое общество взаимной ненависти.

Когда в конце выживших переводят в центральный бункер для глубокой консервации, они проходят последний тест на человечность. Несколько детей с повреждённым рассудком не пустят в убежище, ведь и для здоровых-то места не хватает. Только Ларсен остаётся с сиротами встречать Рождество и умирает, а дети уходят в метель из ядерного пепла.

«Письма мёртвого человека» — самый страшный постъядерный фильм, ведь он не только показывает следствие, но и задумывается над причинами. Выводы, к которым он приходит, неутешительны и, что куда хуже, актуальны для нас. Глобализм, дружба народов, мировая торговля и мирные намерения — всё это лишь мелочи, если сама суть людского разума тянется к взаимному уничтожению.