«Реинкарнация» — самый кошмарный поход в кино

И проблема вовсе не в фильме, он отличный.

Странная история приключилась с дебютным фильмом Ари Астера «Реинкарнация» (Hereditary). Один из самых ожидаемых хорроров года получил очень высокие оценки критиков (87 баллов на Metacritic, 90% на Rotten Tomatoes), но при этом ошеломляюще низкий CinemaScore — D+. Этот рейтинг складывается из мнений зрителей, которые выходят из зала, и D+ — это очень мало. Такой рейтинг обычно не получают даже «Трансформеры».

Я редко хожу на хорроры в кино, тем более интеллектуальные (всё-таки такие фильмы надо смотреть одному) — жду домашнего проката. Но в случае с «Реинкарнацией» любопытство взяло верх. Настолько большая разница в рейтингах — это необычно, учитывая, что фильм называют чуть ли не главным хоррором последних лет.

Это был последний ночной сеанс и мой самый кошмарный поход в кино. Я вышел из зала матерясь, с красными от гнева глазами. И причина была вовсе не в самом фильме.

Одно из печальных последствий кликбейта в журналистике — неоправданность ожиданий. Это когда ты нажимаешь на пережаренный заголовок, а в результате получаешь совсем не то, что ожидал увидеть в тексте. Реакция следует незамедлительно — ты идёшь в комментарии и выплёскиваешь весь свой гнев на автора: это ведь обман, уловка, нужная исключительно для того, чтобы ты кликнул на заголовок и добавил к счётчику посещаемости +1.

Первую половину фильма зрители вокруг меня жаловались, что хотят спать, вопрошали «Это точно ужастик? А скримеры где?». Во второй половине стали смеяться. Кто-то мерзко хрустел чипсами, потеряв интерес к фильму, кто-то — комментировал каждый поступок героев, что казался нелогичным. Выходя из зала (а часть «отвалилась», не досмотрев до конца), люди высказывались резко: «Ну что за говно!».

Слоган «Реинкарнации»: «У каждой родословной есть свои тайны». На постерах — или жутковатый дом вверх дном, или искажённые страхом лица главных героев. А ведь с фильмом ещё и полезный для пиара скандал случился — в Австралии детям перед мультфильмом случайно показали действительно жуткий трейлер фильма.

Но «Реинкарнация» — вовсе не классический хоррор, как можно было бы подумать по промо-материалам. Скорее уж это философский триллер в духе прошлогодних «Убийство священного оленя» и «мама!», вперемешку с тревожными хоррорами Полански и лучшими произведениями Шьямалана.

Промах с целевой аудиторией настолько катастрофический, насколько это вообще возможно. Отсюда и D+. Неоправданность ожиданий.

Ари Астер почти не использует традиционные приёмы вроде скримеров, хотя атмосферу нагнетать умеет. Иронично, но весь фильм сам по себе построен на неоправданности ожиданий. Едва только начинаешь понимать, что происходит, как всё переворачивается с ног на голову. Доходит до того, что путаешься в элементарных казалось бы вещах: кто в фильме главный герой? Замешаны здесь демоны или на самом деле нет?

Под оболочкой классического хоррора о призраках скрывается метафора о семейных узах и о том, что семья — это твоя клетка. Пугает фильм не скримерами или жуткими силуэтами в темноте (хотя они тут тоже есть), а жизненностью. От семьи и собственной родословной ты никуда не денешься, и эта безысходность кошмарна. Что-то из разряда «Постороннего» Камю, где главного героя судили, по сути, за то, что он не рыдал над гробом матери.

Название фильма Hereditary следовало бы перевести как «Наследственность» или что-то в этом духе, но «Реинкарнация» — тоже подходит. Через демона Пеймона из гримуара «Легеметона» Ари Астер показывает, как зло пронзает поколения и переходит от родителя к ребёнку, затем к его ребёнку и так дальше. Этакое извращённое колесо Сансары.

Несмотря на то, что демон в фильме вполне настоящий, он также и метафора. Семейные узы — это обязательство, от которого никуда не деться. Ты живёшь с родными тебе людьми, но при этом постоянно находишься в состоянии стресса, ты всегда кому-то что-то должен, и ошибки здесь не прощаются. Эта бесконечная кабала, которая связывает поколения, и есть демон Пеймон.

Герои «Реинкарнации» будто живут в кукольном домике, откуда невозможно сбежать. Кино начинается со смерти бабушки — кроме внучки со странностями её особо никто не любил, однако во вступительных титрах утверждается, что все будут по ней скорбеть. Обязаны скорбеть, прямо как герой «Постороннего» по своей матери. Они же одна семья, одна кровь.

«Реинкарнация» вызывает совсем иное чувство страха, нежели фильмы вроде «Проклятия Аннабель» и «Паранормального явления». Страх здесь не формируется во время ожидания скримера и паники — он интеллектуальный. Действие медленное, размеренное, всегда есть время зарыться в себя поглубже и найти там нечто более страшное, чем странный силуэт в темноте на экране.

Шаблоны ломаются и в случае с поведением героев. Если опираться на опыт современной индустрии ужасов, то можно сказать, что они ведут себя нелогично. Ближе к концу фильма логика, которую ожидаешь от обычного хоррора про демонов и призраков, и вовсе ломается: повествование вдруг резко ускоряется, будто перепрыгивая через целые куски и опуская причинно-следственные связи — но это нисколько не смущает, если ты пришёл в кино посмотреть интеллектуальный хоррор, а не сборник шаблонов со скримерами. Логику фильма нужно просто принять на веру.

Это легко сделать, если ты — кинокритик с большим культурным багажом, в окружении таких же кинокритиков на пресс-показе. Но невозможно, если ты с компанией друзей завалился в зал поорать от скримеров.

«Трейлер был крутым, а это что за говно?» — вот что я услышал, когда пошли титры. Маркетинговая кампания и позиционирование «Реинкарнации» — это полный провал, и я искренне сочувствую людям, наступившим на те же грабли, что и я. Неподготовленные зрители просто «выключаются» во время просмотра: смеются в голос, чпокают губами, как одна из героинь фильма — этакая защитная реакция на непонимание и неприятие логики фильма. И то, что должно нагнетать страх, вдруг оборачивается дуростью.

Такое кино нужно или позиционировать как интеллектуальный метафоричный хоррор, отсекая тем самым неподходящую аудиторию и формируя правильные ожидания, или выпускать на «Нетфликсе».

Иначе — катастрофа.