Хаски и Оксимирон: песня против высказывания

Специально отложил текст до 7 октября — даты, символично опоясывающей два крайних — и таких разных — трека Мирона и Димы.

Первым я услышал «Сделано в России» — и опечалился. Точнее, сначала обрадовался, потому что Оксимирон активизировался, а потом, когда послушал, все-таки опечалился.

Следом включил «Бог войны» Хаски и осознал, что два этих трека слишком тесно связаны и слишком показательны в отношении обоих исполнителей, их нынешнего творческого вектора и стиля, поэтому будет ошибкой разбирать их отдельно.

«Сделано в России» и «Бог войны» идеально работают в связке: раскрывают два одинаковых полотна совершенно по-разному. Не сговариваясь между собой, Мирон и Хаски зачисляют своего лирического героя в солдаты, показательно убивают его, причем Окс делает это в лучших традициях Димы («и в затылке оконце»), а Дима — в лучших традициях самого себя, создавая целый образный ряд, развивающийся от куплета к куплету и оставляющий полунамеки-подсказки.

Оба артиста однозначно хотели в первую очередь высказаться.
Во вторую — нарисовать сиюминутную повседневность, зафиксировать ее в том виде, в котором она прибывает прямо сейчас; даже не столько физическую, материальную повседневность, сколько ощущенческую ее сторону. Вот эту вот «липкость», склизкость бытия, что норовит в любую минуту навсегда выпрыгнуть из рук, оставшись «оконцем в затылке» или резким всепоглощающим взрывом.

Что еще сильнее роднит Окса и Хаски, так это то, что лирический герой обеих зарисовок, по сути, вполне может статься одним и тем же солдатом, проходящим несколько концовок, как в играх с выбором сюжетного поворота. Мы прекрасно понимаем, что эти солдаты из треков — из одного государства, с похожими вводными и жизненным путем и — главное! — с одинаковой судьбой. Их без сомнений ожидает отнюдь не романтичная, бравая и кинематографичная смерть, а смерть мгновенная, страшная, необязательная и такая же бесполезная, как и само действо, к такому исходу приводящее.

Почему так «удачно» совпало? Да потому, думаю я, что кроме солдата никого не осталось. Какой смысл записывать «На что я дрочу 2» или «Рашн Роуд Рейдж 2»? или идти от обратного и абстрагироваться от темы, лишь полунамеками давая понять свое отношение? или уходить в абстрактную манифестацию, лозунги и кричалки, поднимающие дух «несогласных»? или прямо называть имена и стрелять по пороховым бочкам?

Героев больше нет. Остался только беззащитный и ничего не вдупляющий солдат на выжженном поле, понятия не имеющий о том, что ему делать и зачем он тут. Больше нет политиков и граждан, стран и идей, присоединений и зачисток, действий или бездействий — есть просто сотни тысяч солдат в пустоте, которых сбривают пули или дроны.

Это важный момент, показательный момент, который говорит о том, на какой мы находимся стадии осмысления положения: уже, кажется, поздно дискутировать, остается просто описывать.

Но! среди всех этих сходств между треками, есть еще больше существенных сугубо творческих различий. И т.к мы с вами обсуждаем не заявления, а песни, то их тоже хотелось бы выделить.

Первична —интенция, желание высказаться. Однако для Мирона примерно в этот момент все и заканчивается. Форму он — сознательно или бессознательно — фактически полностью игнорирует. Ну, да, есть какой-то тяжеленький, эмоциональный биток, каппа и текст. И все, в общем-то. Сама по себе музыка нормально начинает работать только на припеве: «Омский мясокомбинат», «Сладкий полураспад» и «Материнский капитал» созвучны инструменталу по своему напряжению и мраку; после куплета появляется ощущение, будто интонации Мирона пропитаны вкусом железа на языке — и образы сразу же проявляются, сразу оживают и действуют.

В остальном же, инструментал — это просто грохотание на заднем фоне, которое никак не подкрепляется словами: музыка и текст не соединены, не взаимодействуют, а строго отрабатывают свою роль. А главное, сам текст представляет из себя набор интуитивно разбросанных/набросанных образов. Их становится скучно слушать через 10 секунд, поскольку именно через такой прием Мирон рассказывает о себе уже лет 10. На «КиУ» фокусов с бесконечными перечислениями, которые и являются основой сюжета, было дохуища, и почти все они не вели ни к чему, кроме собственно перечисления. В этом нет никакого нарратива, нет глубины и если не двойного дна, то хотя бы донышка, — и того нет.

То есть: понятно, что автор хотел СКАЗАТЬ; понятно, ЧТО автор хотел сказать, но а слушать то мне это зачем, например, во второй или в третий раз?какая у этого ценность, как у трека, который человек включит у себя в наушниках? Кажется, никакой. О нем можно поговорить в контексте позиции, языка и т.д., но его просто не хочется включать и переслушивать.

Это самый банальный, но и самый важный фильтр, через который должно пропускать любой социально-политический-трек-заявление (да и вообще любой текстоцентричный трек), — и если он его не проходит, в нем нет никакой ценности. Кроме, конечно, ценности самого высказывания. Этого у Мирона забрать не получится. Я его услышал, понял, пропустил через себя, но это, к сожалению, не песня, а плакат.

Ситуация с треком Хаски обратная. Хотя «Бог войны» — это тоже в первую очередь высказывание, но его можно слушать и воспринимать как цельную и красивую композицию. Может быть, даже можно слушать в отрыве от контекста, интуитивно и бессознательно, как просто песню, в которой есть западающий припевчик (он и прямо сейчас остался у меня в голове; я пишу этот текст и напеваю), интересные музыкальные и языковые находки, игра с вокалом и речитативом.

По содержанию здесь тоже все ± понятно, хотя и все равно более выпукло, закручено и образно, нежели у Окси, но кроме содержания здесь есть еще и цельная, яркая обертка. Бит, написанный самим Хаски, дает возможность для маневра — и Дима вкрадчиво поет, тянет слоги, интонирует, читает, завывает. Такой же пространностью, на самом деле, обладает и бит от Danny Zuckerman, только Мирон полностью игнорирует любую возможность поиграться с ним и просто читает однотонные хтонические частушки.

Получается, что с одной стороны мы имеем прямолинейное высказывание, а с другой — высказывание, обрамленное в форму песни. Я специально порассуждал в начале о том, что ценного и примечательного есть в самом высказывании, приправил это собственным ощущением, чтобы потом проговорить главную мысль:

трек без формы, трек, который не хочется включить на второй, третий и четвертый раз — это не трек, а сторис в инстаграм; хорошо сформулированная, яркая и смелая, выражающая позицию автора, разлетевшаяся по СМИ и обсуждаемая всеми сторис. В песне же есть нечто неосязаемое, заставляющее тебя включить ее и слушать на повторе, потому что она звучит, потому что она дышит жизнью (или пусть даже смертью), потому что она тебе банально нравится, а не потому, что в ней просто содержится какое-либо — пускай важное, правильное, красивое или смелое — высказывание.

больше текстов в паблике вк

и еще больше в тг-канале