«Сядь за руль моей машины» — рифмы на асфальте

Экранизация одноименного рассказа Харуки Мураками, у которой имеются все шансы для повторения оскаровского триумфа «Паразитов» Пон Джун-хо.

Раритетный красный Saab упрямо мчится по тихим задворкам Токио. Этот приметный автомобиль из далекой Скандинавии выглядит диковинным зверем из другого мира. Лакированные бока отражают бесконечное японское небо, а внешне скромный корпус с удивительной легкостью защищает пассажиров от любых невзгод.

Внутри затаилась маленькая вселенная. За рулем — мужчина в возрасте с усталым взглядом по имени Юсукэ, а рядом пристроилась его любящая жена Ото. Мирное тепло семейства Кафуку, чья фамилия состоит из иероглифов «дом» и «счастье», видно и сквозь тонкие стекла машины. Даже в тишине поездки герои выглядят безмятежно, будто они нашли баланс в отношениях и бережно его чтут.

Чтобы заполнить тишину, за которой не слышно и шума дороги, театральный актер Юсукэ и звезда японских телесериалов Ото придумывают запутанный сюжет для нового шоу. Вскоре машина остановится, герои разойдутся по рабочим местам, вечером воссоздадут идиллию семейной жизни, а потом актерский долг ненадолго разбросает их по разным частям страны.

Конечно, их союз не безоблачен, но «домашнее счастье» семьи Кафуку — вовсе не дар свыше, а результат двадцатилетней работы, позволившей примирить страсть, романтику и рабочий быт. Именно в этом балансе герои видят свою фамильную гармонию. До тех пор пока Юсукэ, неожиданно вернувшийся из командировки, не находит жену в постели с молодым и, что самое обидное, весьма посредственным актером.

Рассказ Харуки Мураками «Сядь за руль моей машины», как и недавно экранизированный «Сжечь сарай» (см. наш текст), занимает всего пару десятков страниц, но охватывает весь спектр эмоций, из которых скроены отношения. Любовь перерастает в отчаяние, ненависть — в дружбу, а из горя рождается новая жизнь. Столь богатому на полутона тексту недостает лишь размаха, чтобы в полной мере явить миру глубину и нетривиальность своих героев.

Потому режиссер Рюсукэ Хамагути превратил скоротечный рассказ в тягучий трехчасовой фильм. На этот раз семейство Кафуку располагает временем и местом, чтобы погрузиться в собственное счастье, а затем — вынырнуть в леденящую действительность. В отличие от рассказа, картина встречает героев не на конечной остановке брака, а наблюдает за их путешествием длиною в годы.

Юсукэ, застав жену в объятиях молодого парня, спешно убегает из дома, дабы не потревожить тщательно оберегаемый баланс. Желание сохранить гармонию отношений, которая в одночасье обернулась иллюзией, подкрепляет страх разрушить то, до чего еще не дотянулась измена. Быть может, откровенный разговор помог бы паре вновь найти себя, но страх остаться ни с чем подталкивает героя к покорному бездействию.

Вскоре в семье Кафуку случается тяжкое горе, и замалчиваемый конфликт уходит на второй план. Тоска грузными сугробами накрывает неверность и скрывает за скорбью весь мир. И яркая красная машина становится не маяком любви в бездушных буднях, а крепостью одиночества, хранящей память о счастливых днях. Лишь через час экранного времени заглавные титры обозначают истинное начало истории уже почившего семейства Кафуку.

Спустя два года герой картины «Сядь за руль моей машины» становится режиссером, и теперь, вместо самостоятельного перевоплощения в чеховских персонажей, он переносит пьесу «Дядя Ваня» на подмостки театра в Хиросиме. Для передвижения по незнакомому городу Юсукэ нанимает водителем молчаливую Мисаки и тем самым совершает преступление — крошечный Saab, который даже после измены хранил остатки любви, заволокло неловким молчанием.

Мисаки, подобно главному герою, прячет за тишиной горе, ища в ней отчуждения. Новоиспеченные попутчики выбрали одиночество в надежде, что отсутствие общения дистанцирует их и от собственных переживаний. Потому они, обменявшись лишь парой фраз, сидят в разных углах крошечного автомобиля и слушают строки из произведений Чехова, бережно записанные на кассету неверной Ото.

«Сядь за руль моей машины» существует в мире, почти лишенном действующих лиц и событий. Даже на дорогах минимум машин и пешеходов, а герои зачастую проводят время наедине со своими мыслями. Потому ключевую роль играют не люди, а время. Для одних — это бурный ручей, для других — вязкая трясина. Размеренное повествование катится вдаль даже медленнее, чем раритетный Saab.

Из-за неспешности жизни и добровольной изоляции герои не могут по-настоящему отдалиться от своего горя. Прошлое никогда не скроется за горизонтом памяти, если шагать в будущее так же медленно, как Юсукэ. Оно всегда будет плестись позади, пока герой не обернется и не встретиться с ним взглядом.

Описывая пьесу актерам, Юсукэ утверждает, что «Чехов достает наружу настоящего тебя». Возможно, потому он и бежал со сцены, спрятав грим дяди Вани, чтобы покойный драматург не посмел коснуться его саднящей и едва живой души. Ведь даже спустя годы Юсукэ отмахивается от жизни в страхе столкнуться с правдой об изменах жены, будто до сих пор боится нарушить хрупкую гармонию разрушенной семьи.

Подобно японской поэзии, картина «Сядь за руль моей машины» полна символизма. Красный автомобиль, служащий героям укрытием, уголком для самобичевания и исповедальней, мчит их сквозь страдания и времена года. В своем путешествии он оставляет отчетливый след на едва высохшем после дождя асфальте и на белоснежном снегу. А дорога, как метафора бегства от прошлого или стремления в светлое будущее, виляет сквозь бесконечный простор человеческого горя.

PS. Если понравился формат — ищите нас в Telegram.

Либо заглядывайте на сайт, там уже можно почитать о новой картине Пола Томаса Андерсона «Лакричная пицца», в которой он дурашливо ностальгирует по Калифорнии 1970-х и воспевает молодость в ее вседозволенности.

#DeadDinos